Разинское социально-политическое брожение началось в 1667 году. Под воровские знамена отчаянного Донского удальца, заклятого ворога Московских бояр, со всех сторон шли люди голутвенные, люди недовольные Московскими порядками, Никоновскими церковными реформами и всевозможные неудачники. Пущен был слух, что в лагере Степана Тимофеевича Разина скрывается от гонителей святейший патриарх Никон и вот потянулись на Волгу и ее притоки многочисленные приверженцы опального всероссийского владыки. В то же время ходила по всей Руси молва, что у атамана Разина, под его верной молодецкой защитой, пребывает царевич Алексей Алексеевич и царелюбивая Русь слепо шла и на эту приманку. То было время, когда русская могутная сила не имела удержу и шла врозь путями ей неведомыми, стихийными…

Казацко-крестьянское движение охватило между прочим и весь наш край. Во всех Тамбовских и Шацких уездах, до самого Воронежа, поднялось почти все крестьянство, взволнованное пришлыми Донскими казаками. В ту грозную эпоху совершилось у нас немало убийств беззащитных дворян и служилых людей. Железо и огонь работали усиленно.

Мятеж в наших пределах был тем ужаснее, что до самого конца 1670 года не были посланы к нам царские дружины и буйные толпы действовали по этому на всей своей воле. Осенью 1670 года наконец к нам пришли воеводы князь Юрий Долгорукий, князь Волконский, Бутурлин, полковник Волжинский, ротмистр Швейковский и князь Ромодановский. С ними были стрельцы, драгуны, рейтары и ополченцы.

Наши источники по данному вопросу — боярские отписные грамоты, снятые с Московских архивных столбцов, получались нами случайно и не в хронологическом порядке, поэтому в своем рассказе мы будем держаться так сказать топографической системы, т.е. будем приурочивать свои краткие повествования к известным городам. Прежде всего внимание наше останавливается на бывшем Верхне-Ломовском уезде.

К Верхнему Ломову мятежники приступили 2-го октября 1670 года. Сколько их было — неизвестно. Но должно быть много, потому что во главе их находился столь известный атаман Михайло Харитонов, который пришел на Ломов город, по словам боярских грамот, со многими людьми и большим собранием, с черкасами, Саратовскими и всякими казаками. Ломовский гарнизон во вcех отношениях был очень слаб и даже самая верность его подвергалась сомнению, тем не менее воевода Игнатий Корсаков выслал против мятежников городских людей. Не вступая в бой, обе стороны вступили в переговоры.

—Для чего вы к нам в Верхний Ломов большим собранием приехали?— спросили Ломовцы.

—Приехали мы к вам,— отвечали им,— от Донского атамана, от батюшки Степана Тимофеевича Разина, для оберегания. И буде вы учинитесь супротив нас сильны и мы всех вас побьем и город выжжем и жен и детей всех порубим и разорим вас без остатку.

Ломовцы испугались и впустили в свой город мятежную шайку. В это время в соборе шла обедня. Атаманы вошли в церковь и чинно отстояли службу. Затем они собрали круг и немедленно начали грабить служилых людей и духовенство. А воеводу схватили и посадили в тюрьму. Впоследствии Игнатий Корсаков был умерщвлен мятежниками. Между тем все взрослые Ломовские обыватели насильно захвачены были в шайку и неволею принуждены были действовать против правительства.

По усмирении Разинского мятежа из Москвы прислана была в наш край следственная комиссия. Следователи действовали быстро и сурово. Поэтому под плети и на виселицы пошли массы Верхнеломовцев. Тут были конные и пешие казаки, стрельцы и пушкари, засечные сторожа и разные русские люди, Мордва и Татаровья. Почти всех их, вольных и невольных преступников, по воеводскому приговору, приютила гостеприимная могила…

Из Верхнего Ломова атаман Харитонов пошел на Керенск. В это время его шайка состояла из 5,000 человек. При таких условиях ничтожный городок, укрепленный невысоким земляным валом и надолобами, конечно, был взят и разграблен. При этом был убит Керенский воевода Автамон Семенович Безобразов, тело которого было перевезено в Москву и погребено там с большими почестями. Между тем к Керенску же подступал с царскою дружиною Тамбовский воевода Яков Тимофеевич Хитрово. Тогда мятежники поспешно выступили из взятого ими города и пошли в Спасские леса, но близ села Зарубкина были настигнуты и принуждены были вступить в бой. Битва была жестокая, потому что Харитонов успел окопаться и окружить себя засеками, однако старый царский воевода Хитрово победил. «Къ темъ Зарубкинскимъ засекамъ,— писал он царю,— мы приступали жестокими приступами, бились не щадя головъ своихъ и воровскихъ людей побивали и въ полонъ имали и свинецъ у нихъ отбивали.»

С пленными бунтовщиками Хитрово пошел в Керенск и здесь торжественно был встречен городскими и уездными жителями, которые в винах своих добили челом и к вере и шерти были приведены.

18 декабря 1670 года гонец из Москвы привез Тамбовскому воеводе и служилым людям царское милостивое слово. «И мы все,— отписывал царю старший местный воевода князь Юрий Долгорукий,— слыша твою великого государя премногую милость, воздали хвалу Господу Богу и пречистой его матери и всемъ святымъ, и должны мы, холопи твои, за ту милость платить работами своими, сколько нашей мочи будетъ».

К концу 1670 года военное счастье видимо и решительно склонилось на сторону царских воевод. Воровские люди на всех пунктах отступали. Редкие из них принимали бой, но за то бились с отчаянною храбростью, твердо помня, что от Москвы пощады не бывает. Вскоре после Зарубкинской битвы воевода Хитрово отошел к Селищам и стоял там до 9-го декабря. В отряде Тамбовского воеводы был полк Швыйковского, Смоленская, Бельская и Рославская шляхты. А воровские люди сосредотачивались близ села Ачадова. Хитрово, узнав об этом скопище, немедленно выступил против него. Ачадовский бой был 11-го декабря. В своей отписке царю об этом маститый полководец писал так: «Государю царю и всея России самодержцу холопъ твой Яшка Хитрово челомъ бьетъ. 11-го, Государь, декабря съ воровскими людьми былъ бой и твои ратные люди къ воровскимъ засекамъ приступали жестокими приступами, бились явственно не щадя головъ своихъ, и у техъ засекъ воровскихъ людей побивали и знамена и зелья и свинецъ у нихъ отбивали, и въ обозъ ихъ вбили и по тому обозу из пушекъ стреляли, и на воровскихъ людей кидались въ пики и многие изъ шляхты на томъ бою переранены тяжелыми ранами, пиками и рогатинами пробиты насквозь, изъ пищалей и луковъ прострелены».

После этого поражения воровскими людьми овладел великий страх и они сдались великому государю и вины свои принесли и были распущены по домам, кроме зачинщиков…

14 декабря воевода Яков Хитрово извещал царя об окончательном умиротворении Керенского края и о назначении дворянина Соймонова на место убитого Керенского воеводы Безобразова. Последнее обстоятельство указывает на довольно обширные полномочия бывшего Тамбовского воеводы.

«14 декабря, Государь,— писал Хитрово,— вшедчи въ Керенскъ, велелъ я холопъ твой на Автономово место Безобразова быть Дмитрию Харламову сыну Соймонову, и Керенскихъ всякихъ людей вторично приводилъ къ вере въ соборной церкви, а мурзъ и татаръ и мордву приводилъ по ихъ вере къ шерти, чтобъ имъ къ воровскимъ прелестямъ не приставать и ни какимъ воровствомъ не воровать и во всемъ быть послушнымъ.»


В Темниковском и Кадомском уездах Разинский мятеж проявился едва ли не сильнее, чем в окрестностях Керенска. Это зависело от дремучих Темниковско-Кадомских лесов и от характера местного населения, большей частью крепостного и инородческого.

Главными вожаками воровских партий в северо-восточных пределах нынешней Тамбовской губернии были атаманы Абрамка и Федька Сидоровы. Сильное влияние на мятежников имели также протопоп Данила, поп Савва, поп Пимен и старица Аленка.

По дороге из Кадома в Темников атаманы устроили крепкие засеки, вооружили их пушками и населили гарнизонами. После этого не удивительно, что весь Тамбовский северо-восток покорился батюшке Степану Тимофеевичу. В особенности волновались вотчинные крестьяне князей Одоевского и Черкасского.
1670-й год оканчивался. Стояла глубокая и холодная зима. В это время на Темниковских и Кадомских бунтовщиков пришли царские дружины под начальством князей Волконского и Долгорукого и стольника Лихарева. Начались битвы. Первый сильный бой был близ села Веденяпина, причем у воров отбиты были 4 пушки и 16 знамен. Мятежники поспешно отступили в Кадомский уезд, но были преследуемы и у Черной речки окончательно разбиты. Трофеями этой второй победы правительственной были 10 пушек.

В конце декабря 1670 года Темниковско-Кадомский край смирился и начались обычные в XVII веке и усиленные допросные пытки и казни. Попов Савву и Пимена повесили, а старицу Аленку, обвиненную в еретичестве и колдовстве, сожгли в срубе.

О торжестве Московских дружин царь Алексей Михайлович извещен был в следующих выражениях.

«Государю царю (следует титул) холопъ твой Юшка Долгоруковъ челомъ бьетъ. Декабря, государь, въ 4-й день подходили мы къ Темникову и за две версты встретили насъ, холопей твоихъ, всякихъ чиновъ люди и священники и крестьяне со святыми иконами и били челомъ тебе, великому государю, съ великим плачемъ».

Царские воеводы казнили в Темникове 18 человек крестьян. Их пытали и сожгли. Особенно изысканная казнь досталась на долю уже указанной нами старицы Аленки, которая войско сбирала и билась с государевыми людьми накрепко и имела заговорные письма и коренья. Ее казнили всенародно на Темниковской площади, медленно жгли в срубе, а попа Пимена в то же время подняли на виселицу за то, что он про бывшего патриарха Никона говорил похвальные слова и молил Бога за него и за воровских казаков. Воеводы хотели также казнить Темниковского протопопа Данилу, но он успел убежать и скрылся в Москве.

Смутная казацко-крестьянская эпоха проявилась между прочим и в нашем Тамбовском уезде. Во многих вотчинах и поместьях крестьянская голытьба спалила барские хоромы, а их владельцев, не успевших бежать, подвергла мучительной смерти. С особенною силою Разинский мятеж охватил северную часть уезда. Атаман Калина Бочков да есаул Федор Здоровнев овладели Лысогорским острогом да Челнавским острожком и всю тамошнюю царскую казну пограбили, а царских воевод повесили у круглого озера. В то же время в одном селе Горелом мятежников собралось около 9,000 человек. Это было в начале 1670 года. В Верхоценской волости тогда же все крестьяне соединились с воровскими казаками и заняли все дороги. Особенно много собралось мятежников у Татанова, Бокина, Кузьминой Гати, Куксова и Троицкого монастыря. На выручку города Тамбова Сокольский воевода Дубовицкий послал было сержанта Митьку Долгополова с 200 человек конницы, а они, не хотя служить великому государю, воровски стояли недели с три в степи… Между тем престарелый Тамбовский воевода Хитрово утомился уже борьбою с Разинскими атаманами и беспрерывными дальними походами, непосильными для его возраста, поэтому отпущен был к Москве, на покой *). А для бережения Тамбовской крепости с уездом назначены были князь Борис Мышецкий и полковники Скорняков-Писарев и Зыков с рейтарами и с драгунами и с Мещерскими дворянами. Умиротворение нашего края произошло весьма быстро, поэтому свободные военные силы отправлены были из Тамбова к Троицкому острогу, где воров было еще очень много.
Широкое развитие казацко-крестьянского мятежа в нашем крае объясняется между прочим слишком слабыми оборонными средствами наших городов. Войск у нас долго почти вовсе не было и их едва хватало на гарнизонную и полицейскую службу. Крепостная артиллерия представлялась в самом жалком виде. Денег и всяких запасов не хватало и по мирному положению. Относительно военного снабжения города Кадома, древнейшего во всем нашем крае, князь Волконский писал царю Алексею Михайловичу так: «А въ Кадоме городе, государь, въ твоей государевой казне 8 пушекъ затинныхъ, девятая полковая, 2 пуда зелья, 2 пуда свинцу, да къ пушкамъ тысяча ядеръ; да на кружечномъ дворе твоей государевой казны 15 рублей и 10 ведръ вина».

Впоследствии в своих челобитных жители Тамбовских городов, сдавшихся бунтовщикам, оправдывались перед царем в следующих выражениях: «виннымъ и безпомощнымъ холопямъ и сиротамъ твоимъ стоять противъ воровъ было не въ мочь и въ осаду сесть не съ кемъ и не съ чемъ, потому что городишки наши пустые и малолюдные и людишки безружейные». В некоторых городах, например Тамбове и Керенске, по крайней мере воеводы были мужественные и преданные своему долгу. Но случалось и так, что воеводы бежали из порученных им городов первые и тогда брошенные обыватели поневоле втягивались в смуту. Таким воеводою, забывшим свой долг, был Кадомский — Дмитрий Аристов.

В течение 1671 года весь Шацко-Тамбовский край наш был совершенно очищен от Разинских шаек. Только на городских площадях, дорожных перекрестках и на других бойких местах не прибранные висили трупы казненных преступников, пугая прохожих и проезжих. После буйного разгула весь край замер и долго не проявлялось в нем смут, нарушавших мирное течение обыденной жизни. Правда, разбои случались беспрерывно, но при прежнем строе общественно-государственной жизни это называлось шалостями. С конца XVII века Тамбовско-Шацкие трущобы быстро стали наполняться боярскими и дворянскими вотчинами. Вместе с тем, естественно, началось обрусение и некоторое упорядочение края. Но русско-дворянское землевладение далеко не принесло у нас такой великой государственно-национальной пользы, как строение монастырей. Монастыри и в нашем крае были самыми могущественными пионерами русской колонизации, ассимилируя инородцев и содействуя основанию торжков, селений, и мирно распространяя извечные национально-русские принципы…

* Примеч. На место Хитрово Тамбовским воеводою был прислан князь Петр Иванович Хованский. При нем из Тамбова бежали на Хопер ратных людей 74 человека, да драгунов 230 человек и Московских стрельцов — 8, и все они побрали жалованье и ружье.

http://otambove.ru